Обитатели Тьмы

Природа распределила все свои создания между двумя царствами: дневным и ночным. Несметное множество живых существ предпочитает ночные часы дневным либо потому, что ночью им легче найти себе пищу, либо потому, что бархатистый покров тьмы обеспечивает им большую безопасность и большее спокойствие. Они хорошо видят в темноте, о чем свидетельствует их высоко развитый зрительный аппарат.

НОЧЬЮ  НА  ДНЕ   ОКЕАНА

С каждой минутой количество кружившихся в луче фонаря червей увеличивалось. Они то и дело скользили по мне, и я уже не мог переносить этого ощущения. Кро­ме того, меня встревожила чрезмерная алчность рыб, к которой я их невольно побуждал, ибо вслед за холёцент-русами на пир явились представители более крупных и энергичных пород, в их числе огромный полосатый гру-пер Поэтому я выключил фонарь и быстро поднялся вверх по спасательной веревке Освободившись от шлема, я перевалил через борт и шлепнулся на дно лодки.

Я посмотрел на часы Оказалось, я пробыл под водой шестьдесят семь минут Ветер крепчал, и лодка, стояв­шая на якоре, кренилась и раскачивалась во все сто­роны Гут только я почувствовал, что устал и пресыщен зрелищами подводной жизни Взглянув на черную по­верхность океана, я содрогнулся, вспомнив прикоснове­ния извивающихся червей, и решил, что на эту ночь с меня хватит. Я много бы отдал за свой стальной цилиндр с окном из толстого стекла Но он находился за полторы тысячи миль отсюда, на берегу Чесапикского за­лива

Мы подняли якорь и на веслах вернулись на берег Оказавшись в своей хижине, я повалился на кровать и крепко заснул, а когда проснулся, солнечные лучи, проникшие в открытое окно, известили меня о наступлении дня.

В течение почти трех недель я не спускался под вод/. Тем временем народилась луна. Сначала тоненьким сер­пом а потом постепенно округляясь, она каждую ночь появлялась на небе и наконец засияла полным светом. Она озаряла иссохшие солончаки и пологие, усеянные раковинами пляжи, которые казались длинными лента ми убегающими в бесконечность. Поверхность рифа, окруженного ревущими бурунами, была ясно видна, и пяже лапша была освещена настолько, что можно было отличить глубокие места от мелководья и увидеть места, поросшие зелеными водорослями. Только океан за рифом был по-прежнему совершенно черен дно и скалы находились слишком глубоко, чтобы отражать лунный свет. Но лаже и эта тьма оживлялась игрой лунных бликов на поверхности и белыми вспышками барашков волн

Ко мне вернулось то же чувство неуверенности, что охватило меня перед первым ночным спуском в море. Однако перспектива увидеть подводную часть большого рифа при лунном освещении была столь заманчивой, что усилием воли я подавил в себе страх. На этот раз я спускался в полном облачении и в крепких башмаках, чтобы уберечься от игл морского ежа, которого легко не заметить в темноте. Я даже захватил с собой неболь­шое копье на случай, если какой-нибудь морской хищник вздумает почтить меня своим   непрошеным  вниманием.

Я медлил со спуском, желая пропустить огромную, площадью в целый акр, стаю медленно дрейфующих медуз. Они шли такой плотной массой, что соприкаса­лись боками, причем плотность стаи оставалась постоян­ной все пятнадцать минут, пока она скользила под килем лодки. Каждый квадратный фут содержал несколько сот особей; всего же их, вероятно, было больше миллиона. Наконец, когда медузы прошли, я спрыгнул в воду и надел шлем, надеясь, что за первой стаей не последует вторая. Сейчас я просто не мог отнестись к перспективе очутиться среди многих сотен тысяч медуз с тем же хладнокровием, какое мог бы проявить днем. Помимо того, хотя мне и было известно, что ожоги этих медуз несильные, я не испытывал желания экспериментировать с ними во мраке.